— …Не месть и не расправа — наша цель, но уничтожение всего того, что угрожает жизни. Все, что принесено извне в нашу жизнь, в наши дома, на улицы, в леса и поля, реки и озера той болезнью, которую именуют научно-техническим прогрессом — все это подлежит уничтожению. Долой! Долой все то, что, как нам по нашей наивности казалось, делает нашу жизнь удобнее, комфортабельнее, приятнее! Ибо все это, братья, действительно делало удобнее — но не жизнь нашу, а смерть, нашу с вами и всех тех, кому надлежало прийти от нас — после нас. Поэтому — не надо жалости! Не надо сомнений! Чистый воздух, чистая земля, чистая вода, чистый народ!..
— Дан, вы донимаете, что это значит? Это же призыв разгромить Центр и расправиться…
— Чего уж проще.
— До сих пор я надеялась, что дети послужат защитой, те, что у нас в Центре: это же их дети! Но теперь… Дан, они ведь, по сути, решили принести их в жертву, раз объявили здесь, что они здоровы и благополучны, что там их больше нет. И Растабелл среди них, вот этого я не могу понять…
— Почему?
Ответа он не получил; почувствовал, что кто-то оттесняет Еву от него, насколько это было возможно в плотной толпе. Не размышляя, Милов резко двинул рукой, почти наугад. Но в этой каше нельзя было ударить, как следует, и кулак лишь скользнул по чьей-то скуле. Ева, изловчившись, перехватила его руку.
— Дан, милый, это же Гектор, из Ю-Пи-Ай, это свой… Гектор, это Дан Милов, из России. Гектор, кто это вас так? Дан не мог…
— Простите, Гектор! — заорал Милов, чтобы перекричать толпу. — Я было решил…
— Пустяки, Дан, то ли бывает. Вы от кого?
— Нет, я тут в общем случайно.
— Жаль — обменялись бы информацией. Вы понимаете, что тут происходит?
— Догадываюсь. А вы?
— Меня потрясло чудо с детьми: за несколько часов…
— Чистый блеф. А меня — то, что он сказал о плотине.
— К сожалению, правда. Я успел доехать до самой воды…
— Действительно — потоп?
— Прямо по Писанию. Я кое-что повидал в жизни, но тут мне, откровенно говоря, стало не по себе.
— Что на дорогах? Везде так?
— Туда доехал благополучно. А на обратном пути меня остановили, отобрали машину и подожгли, да и мне дали по скуле за то, что вылез не сразу. Так что вы не оригинальны.
— Добровольцы?
— Волонтеры. Вокруг бывшей столицы их много.
— А что остальные?
— Видел большую драку — намуры на фромов. Но там волонтеры сразу взялись наводить порядок. Решительные парни, ей-богу. По-моему, драка возникла потому, что не поделили… Понимаете, вода понемногу отступает — уходит в реку, впитывается в грунт, и на окраинах уже можно пробраться…
— Мародеры?
— Да. Но пойманных убивают на месте. Ощущение такое, что те, кто сейчас взял власть, стоят за дисциплину.
— Естественно. Надо сказать, им крупно повезло.
— Плотина рухнула, как по заказу, с нее и началось, хотя терпение у людей давно было на исходе; я здесь третий год, и жизнь за это время не становилась легче… Погодите. О чем он?
— …Сограждане! Еще одно усилие! И оно будет последним. Сотрем с лица земли, и плугом проведем борозду…
— Ну, программа изложена исчерпывающе. Знаете, Гектор, я, откровенно говоря, побаиваюсь.
— Ничего, выберемся…
— Я не об этом. Понимаете, такое напряжение ведь не только в Намурии. Легче сказать, где его нет — в Швеции и Швейцарии, может быть. А примеры заразительны. И если в других странах не начнут принимать серьезных мер…
— То есть, не прибегнут к армии?
— Глупости, Гектор. Серьезные меры могут быть лишь одни: немедленно жать на тормоза, наводить порядок в защите жизни от «Хомо Фабер», иначе мир может в несколько дней превратиться черт знает во что… Вы уже ударили в свой колокол?
— Как бы не так! Нет связи, понимаете? Столько информации — и нет возможности передать…
— А Центр? — спросила Ева. — Там-то энергия, наверное, есть? Станция своя, радиоцентр — тоже…
— Я всегда говорил, что женщины умнее нас, — сказал Гектор; они говорили по-английски, и на них все чаще косились те близстоящие, кто мог хоть что-то услышать, кроме не прекращавшегося рева толпы. — Давайте исчезнем, пока это еще возможно, и постараемся пробиться в Центр. Хотя не представляю…
— У нас тут рядом машина.
— О-о! Тогда я с вами. Берете?
— С радостью. Помогите Еве, Гектор, у нее нога. А я пойду ледоколом: меня сегодня еще не били. Ну — вперед!
Они опоздали на несколько секунд: уже вся масса людей устремилась в улицы, уводящие с площади, и троих просто-напросто потащило вместе со всеми. Противостоять потоку было невозможно. К счастью, их понесло по той же улице, по которой они пришли.
— Страхуйте Еву справа, иначе ее сомнут.
— Понял, Дан. Когда-то я умел…
Журналист и сейчас не утратил способности ввинчиваться в толпу решительно, но не грубо, без обострений. Он взял Еву под руку.
— Теперь пробьемся в ту подворотню, к машине. У вас есть оружие?
— Что за чушь? Конечно, нет. Зачем мне было?..
— Получите в машине, у меня там лежит трофей…
— Почтенные сограждане, пропустите, женщине плохо, — воззвал Гектор по-намурски.
— Язык — великое дело, — пробормотал Милов, — иначе как люди врали бы друг другу? Ну-ка, нажмем… Не бойтесь, можно и в челюсть дать, они даже не заметят — так возбуждены… Вот так! Видите — даже не оглянулся, сейчас всем не до таких мелочей.
— Можно подумать, что вы местный житель.
— Знаете, народы все разные, но толпа везде одинакова. Ну — еще одно усилие…
Как течение выносит щепку в спокойную заводь, их вытолкнуло в подворотню. Двор был пуст, лишь дерево по-прежнему медленно умирало, и ему не легче было оттого, что Судьба его наконец-то заинтересовала людей всерьез.
— Прыжки и гримасы, — пробормотал Милов. — Где машина?
— Наверное, там, где Граве, — ответила Ева, вытирая пот со лба. — У меня чуть не вырвали сумочку… О, да в ней кто-то успел похозяйничать!
— Пистолет?
— Цел: в кармане жакета. А вот кошелек…
— Выживем — разбогатеем. Как удалось Граве вырваться? Почему он не дождался нас? Хотя, может быть, он и не при чем, а машину угнали, чтобы сжечь. Призывы здесь, похоже, осуществляются быстро. Боюсь, что мы его больше не встретим; в его состоянии легче легкого — наделать глупостей, а люди сейчас не настроены снисходить к недостаткам ближних… Ну, черт бы взял машину, но вот связь нужна. Мир, видимо, ничего еще не знает о том, что здесь происходит. Новые правители, конечно, сообщат — но не сразу, да и боюсь, что их истолкование будет далеким от истины.
— Ну, не знаю, — сказал Гектор, — надолго ли они пришли. Армия еще не сказала своего слова. Хранит спокойствие и нейтралитет. Да, кстати: у армии ведь своя связь, почему мне сразу не пришло в голову!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});